Читать интересную книгу Владимир Ост. Роман - Сергей Нагаев

– Здесь раньше парикмахерская была, – сказал Хлобыстин.

– А теперь что будет? – спросил Осташов.

– Хэ-зэ. Вон на тротуаре какие-то буквы навалены. Когда пришпилят, тогда и увидим.

Григорий поежился. Было прохладно, а на нем была не очень плотная куртка. Владимир был одет теплее, в пальто, но ботинки у него были осенние, и он почувствовал, что ноги начинают подмерзать. Впрочем, долго ждать Василия не пришлось, через четверть часа он подкатил на своих белых «Жигулях», и на душе у ожидавших его приятелей сразу стало веселей.

– Ты чего на тачке? – спросил Хлобыстин, встав ему навстречу. – А пить как будешь?

– А я тебе и не говорил, что буду пить, – сказал Наводничий. – Так, немного посижу с вами и поеду, у меня дела. Меня, в отличие от вас, дураков, выгнать с работы невозможно, ха-ха-ха, я сам себе начальник.

– Вот за что ты мне нравишься, Вася – никто так не умеет посочувствовать, как ты, – сказал Осташов.

– Не нравится – могу уехать.

– Ну-ну! – шутовски переполошился Хлобыстин. – Он же как раз и сказал, что ты нам нравится. Нам в тебе все очень нравится, Вася. Особенно уши. Давай, бабки скорее, я сбегаю, ато уже сил никаких нет.

– А при чем здесь уши? – зевнув, спросил Наводничий.

– Да не при чем. Ты на хрена приехал, души из нас вынимать?

– То уши, то души какие-то…

– Вася! – сказал Григорий. – Я тебя сейчас убью.

Взяв наконец у Василия деньги, Хлобыстин энергичной, если не сказать крылатой походкой ушел за пивом.

– Пошли в тачке посидим, – предложил Наводничий Осташову.

– Черт! Я мольберт у Гриши дома забыл. Ладно, попрошу, чтобы потом как-нибудь привез.

Они устроились в машине, Василий включил двигатель и печку, и Владимир в общих чертах поведал, как и почему произошло увольнение – его и Григория.

Тем временем ко входу в ремонтируемое учреждение резво подкатил небольшой черный «Мерседес», из которого выскочил молодой мужчина с усами, сразу принявшийся кричать на рабочих.

Переулок был тихим, автомобили по нему почти не ездили, а «Жигули» Василия с приоткрытым окном, в которое куривший Владимир выпускал дым, стояли метрах в тридцати от крыльца с чугунными перилами, где происходила эта сцена, поэтому друзья хорошо слышали, что кричит владелец «Мерседеса»:

– Чего вы еле шевелитесь? Давайте быстро буквы привешивайте! Скоро Михаил Алексеевич приедет работу смотреть, а вы тут еще ни черта не сделали.

Рабочие стали вяло огрызаться и ворчать, но задвигались быстрее.

– Не надо эти буквы хорошо крепить, – объяснял усатый рабочим. – Пока просто наживите слегка, лишь бы как-нибудь держались. Может, Алексеич и не утвердит надпись, тогда совсем другую будем делать. Давайте-давайте, шевелите поршнями! Что вы разбираете эти буквы?! Берите и вешайте их подряд, какие под руку попадутся. Все подряд, главное – быстро!

– Ух ты! – сказал Осташов, приглядевшись к кричавшему человеку. – Старый знакомый. Ну точно говорят: Москва – большая деревня. Куда ни попади, везде чью-то знакомую морду увидишь.

– Это ты про этого крикуна? – спросил Наводничий.

Дверца «Жигулей» открылась, и в салон ввалился Хлобыстин.

– Вовец! Сейчас мы с тобой оживем, – сказал он, вынимая из пакета зеленые бутылки.

– Шустро ты смотался, – отозвался Владимир.

Василий достал из бардачка открывалку и протянул назад, Григорию.

Держа на колене две бутылки, Хлобыстин во мгновение ока сорвал с них крышки, и страждущие, сделав по нескольку глотков, возблагодарили своего друга, который безостановочно нажимал кнопки магнитолы в поисках радиоволны с музыкой, которая была бы по сердцу.

– Да ладно вам, отдадите с процентами, – чуть смутившись, ответил Наводничий.

Так и не найдя подходящую музыку, он выключил магнитолу и спросил Осташова:

– Вованище, так откуда, ты говоришь, знаешь этого кекса?

– Какого кекса? – спросил Григорий.

– Да вон стоит, руками машет, – сказал Владимир. – Он мой покупатель. Я ему квартиру впарил в центре. Как же его зовут? Иван вроде. Да, вспомнил – Иван Кукин. Это моя вторая сделка была.

– А первая была со мной, – сказал Наводничий. – Помнишь?

– Еще бы. Я, наверно, таким лохом выглядел, да?

– В принципе, да. Но не слишком. Ты в основном помалкивал. Поэтому не сильно в глаза бросалось, что ты лошина. Я имею в виду, что ты полный ноль.

– Вась, я уже понял твою мысль, – попытался остановить его Осташов.

– Что ты вообще ни в зуб ногой.

– Да ясно, ясно, – сказал Владимир.

– Что ты такое дерево, во, – Василий постучал костяшками пальцев по рулю. – Дубина из дубин. Ну то есть, наверно, можно где-то найти второго такого барана…

Владимир поставил бутылку на коврик между ног и с выкликом: «Придушу гадину!» – схватил Василия за горло.

Началась возня, которую остановил невозмутимый голос Хлобыстина:

– Вов, тебе вторую-то открывать?

– Ну давай, – Осташов одернул на себе пальто, поднял с пола первую бутылку, допил и взял у Григория вторую.

– Слышь, Вась, – сказал Хлобыстин, – а мы уже нашли работу – тебе Вовец еще не говорил? – на хладокомбинате грузчиками, мясо таскать. Там, я думаю, и подворовать можно будет.

– А чего ты не хочешь частным маклером начать работать, раз уж тебе в агентства путь заказан? – спросил Наводничий у Владимира.

– Да, не знаю. Что-то меня тошнит от всего, что связано с недвижимостью… Пока поработаю грузчиком. Дебильная, конечно, работенка.

– А чего ты хочешь? Я – в смысле какую бы ты работу в идеале себе хотел? – спросил Василий.

– Не знаю, – сказал Осташов. – Посмотрим. А ты как? Так и будешь до пенсии бегать между редакциями?

– Нет. Зачем же? Я вот накоплю денег, куплю себе супераппаратуру для студийной съемки. И буду делать только элитные карточки на обложки.

– Телок снимать будешь? – сказал Хлобыстин.

– Да, Гришаня, обзавидуйся – буду телок снимать. И голых – тоже.

– И работу будешь на дом брать? – сказал Владимир.

– Да я прямо дома себе фотостудию и запипеню. А ты, Гриш, что делать в жизни хочешь?

– Да какая разница – лишь бы денег рубить. Вот сказали бы мне: «Копай здесь яму, кубометр – двадцать баксов», – я бы, знаешь, какой котлованище отрыл? Мама дорогая!..

– О, как раз в тему, Гриш, – сказал Осташов. – Пошли?

– Куда?

– В «Союзпечать», говно качать. Ты – носом, я – насосом. Ты – качать, а я – деньги получать.

– Ха-ха, это из кино, что ли, какого-то?

– Не из какого не из кино. Детская считалка. Вы в детстве так не говорили?

– Не-а, – Хлобыстин закурил. – А вообще, я вам скажу, лучше всего – это, конечно, ограбить банк … Ничего, ребя, и по нашей улице проедет инкассатор.

– Обана, – сказал Наводничий.

Восклицание, впрочем, касалось не Хлобыстина, которого Василий уже не слушал. Наводничий смотрел в окно, в ту сторону, где шел ремонт фасада. И где теперь было припарковано уже два автомобиля – вторым был тоже «Мерседес», тоже черный, но совершенно новый и гораздо более величественный, чем первый, а именно шестисотый. Рядом стоял седоватый господин, очень импозантный, подтянутый, в длинном стильном пальто. За спиной господина высился массивный детина, как видно, его телохранитель.

– Это же Михаил Ярычев. Собственной персоной, – сказал Наводничий.

– Это… который в верхах крутится? – сказал Хлобыстин.

– Он сам и есть верхи. Любопытно, что здесь может делать депутат госдумы? – сказал Василий и немедленно взял с заднего сиденья свой кофр, и достал из него фотоаппарат.

Депутат, между тем, молча сверху вниз смотрел на бывшего осташовского клиента, Ивана Кукина, который, попеременно глядел то на уже прикрепленную вывеску учреждения, то на депутата Ярычева – в ожидании его вердикта.

«САКИРМАХРЕПЯКА» – гласила надпись.

– Что за хренотень они прилепили? – спросил Хлобыстин.

Этот же вопрос интересовал и его друзей, сидящих в «Жигулях», а также, похоже, и Ярычева, который в полной тишине негромко, но грозно сказал Ивану:

– Вань, прочти, пожалуйста, это вслух.

– Михаил Алексеевич! Это неважно, как буквы идут, мы просто их побыстрее хотели привесить, чтобы успеть к вашему приез…

– Ва-ня, – твердо остановил его Ярычев. – Я сказал – прочти.

– Сакир, махрепяка, – в два этапа прочитал Иван, поскольку за раз прочитать эту абракадабру было сложно. – Но это все нормально. Если по уму повесить, получится «парикмахерская», мы буквы потом перевесим. Просто торопились, и я думал, вы, самое главное, в целом оформление посмотрите, как тут все…

Ярычев захохотал.

Он согнулся и хохотал не в силах остановиться.

– О-о-ой, – Михаил Алексеевич наконец перевел дух. – Ну, зятек! Я тебя так и буду теперь звать – Махре, ха-ха-ха, Махрепяка. Вот ты и есть Махрепяка!

Кукин улыбался, как видно, радуясь тому, что туча миновала. Смеялись и рабочие.